(продолжeниe)

3. ДАЛЕКО ОТ НЬЮ-ЙОРКА

Москва, как известно, является столицей счастья. По крайней мере, так нас заставляли петь в свое время. В связи с тем, что "перестройка" дозволила заниматься большой и малой политикой всем желающим, это счастье обрели всяческие проходимцы от Виктора Ампилова до Жириновского, от Проханова до раненного в воротник рубашки Невзорова. Как только было позволено, так сразу и началась регистрация всяческих партий, движений, групп всего спектра — от зеленого до красно-коричневого. И столько в бывшей империи зла политических цветов и оттенков, что их спектральный анализ — дело непростое, хотя совершенно очевидно: все эти вновь возникшие структуры возглавляют хамелеонствующие большевики. Одному только движению долгое время никак не удавалось официально зарегистрироваться. Министерство юстиции охотно выдавало соответствующие документы "Памяти" и отколовшимся от нее подразделениям, фашистам Барканова, национал-патриотам, проституткам и гомосексуалистам, но обществу «Мемориал" в регистрации постоянно отка-зывало под всякими предлогами. Как черт ладана, боялись большевики тех, кто прошел через все круги ГУЛАГа и знал поименно своих мучителей и всю систему изнутри.

Елена Георгиевна Боннэр буквально у гроба Андрея Дмитриевича Сахарова вырвала разрешение на регистрацию «Мемориала» у бывшего президента СССР Михаила Горбачева.
Для борьбы с неугодными и неуправляемыми организациями КГБ всегда создавал параллельные структуры, с помощью которых в любой момент эти организации можно развалить.

В открытом письме Никифорова есть и постскриптум: "Не сомневаюсь, что подобные вопросы возникнут у каждого, кто прочтет Ваши воспоминания "Уто-ли моя печали".
У меня лично возникли вопросы, но не ко Льну Копелеву, а к роману А.И. Солженицына. Коль скоро Никифоров собственноручно утверждает, что «В круге первом» использована его биография и наружность, (его за язык никто не тянул), интересно, кок выглядит там Доронин-Никифоров? Он же Руська.

Заглянем в роман, изданный YМСА-РRЕSS.1978 г.

Стр. 378. Рубин СТОЯЛ СПИНОЙ к ПРОГУЛОЧНОМУ двору и тропинке, а Нержин — лицом и увидел, быстро подходившего к ним Доронина.
— Тихо, Руська идет. Не поворачивайся, —шопотом предупредил он Рубина. — Прибыл из Воркутинского лагеря.

Стр. 379. В картотеке Гулага он числился: фрезeровщик, но оказалось —липовый. От обратной отсылки в лагерь его спас Двоетесов, взявший его учиться. За шарашку он держался, как за дом отдыха: делел себе мостырку — ежедневную температуру, нагревая подмышки камнями одинаковой массы. Руська мало кому и то по секрету раскрылся в своем главном качестве донного парня, два года водившего за нес сыскной аппарат МГБ.

Стр. 380. Руська сообщил, что сегодня утром опер уполномоченный майор Шикин вербовал его в стуки-чи и что он, Руська, согласился.

Стр. 381. Руська понимал, что Шикин действительно может услать его на Воркуту, если он откажется стать стукачом. Не Руську одного, но все поколение руськино приучили считать жалость чувством унизительным, оброту—смешным, совесть—выражением поповским. Зато внушили им, что доносительство есть и патриотический долг, и лучшая помощь тому, на кого доносишь, и содействует оздоровлению общества. Не то, чтобы все это в Руську проникло, но и не осталось без влияния, И главным вопросом был для него сейчас не тот, насколько это дурно или позволительно — стать стукачом, — а что из этого получится? И... Руська с жаром согласился.
После него Шикин, довольный своей психологической проницательностью, прохаживался по кабинету и потирал одну крохотную ладонь о другую — такой осведомитель-энтузиаст обошел богатый урожай доносов. А в это самое время не менее довольный Руська обходил доверенных ээков и исповедовался им, что согласился быть стукачом из любви к спорту, из желания изучить методы МГБ и выявить подлинных стукачей.
... Этот юноша не выпускал из виду и такую ситуацию, когда все эти архивы МГБ будут раскалываться, и всех тайных сотрудников будут предавать позорному суду.
— А когда над этой сворой будет Нюрнбергский процесс, — вы за меня выступите свидетелями защиты.

Стр. 382. Иногда Руська стучал на ээков и по каким-либо незлостным мелочам, сам же предупреждая их об этом. Потом перестал предупреждать, смолк. Не спрашивали и его. Невольно все поняли так, что он стучит и дальше, но уже о таком, в чем не признается.
Так Руську постигла судьба двойника. Об игре его по-прежнему никто не донес, но его стали сторониться.
Не подозревал и Нержин, любящий Руську со всеми его интригами, что на него стукнул тоже Руська.

Стр. 383. ... — И тебе тоже платят за третий? — удивился Рубин — Ведь ты же служил там только полквартала?
— Ну, что ж, я — отличился! — с подкупающей открытой улыбкой оглядел обоих Руська.

Вот в каком облике попал Руська-Никифоров на страницы романа. Ему бы молчать в тряпочку и не материализовываться в реальной жизни, оставаясь литературным персонажем. Но уж очень хочется обличать и клеймить. Ему непременно нужно, "чтобы я написал". Он и место себе уже выбрал в литературе — между Солженицыным и Кополевым.

О том, что собой представляют эти "общества", "ассоциации" и "комитеты", можно судить хотя бы по письму, которое направил в адрес Александра Сол-женицына и Александра Болонкина ответственный секретарь Поволжского комитета по реабилитации политзаключенных послесталинского периода (КРППП) Михаил Васильевич Зотов: "...Не сегодня завтра народы разоренного СССР окончательно очнутся и вместо безобидной в общем-то клички "дерьмократы", которой они наградили деятелей демдвижения, назовут их подлинными именами — губители державы, враги народа. (Ах, какая тоска по терми-нам! И у кого ? Бывшего политзэка! — В.Л.) И на фоне назревающих событий доподлинным правозащитникам пора определить, какое место занимали они во всех этих пакостях — разрушении государства Российского. Предавая принципы правозащитного движения, они таким образом санкционируют любой ельцинский произвол по отношению к народу... Они вытрут ноги о нашу историю, о наших героев, растопчут нашу культуру, уничтожат Россию как государство, а народ русский как нацию. (Это Солженицын! — В.Л.)... Вот что получится, если Ельцину удастся протащить свою антинародную конституцию. И если от этого защищают нашу страну коммунисты, то их не казнить надо, а перед ними всем миром склониться с покаянием, челом бить, просить возглавить борьбу прозревающего народа за освобождение родины от этой отвратительной ельнинской нечисти и ее заокеанских вдохновителей. Прозрение наступит позже, когда совершится массовое прозрение и попытка в кровавой пугачевщине сбросить накинутый Западом рабовладельческий хомут. Поэтому начисто открещиваюсь от ваших призывов провести Нюрнбергский процесс над коммунистами, ибо считаю, что его надо проводить не над коммунистами, которые блюли державу, укрепляли интернационализм (в Афганистане, например — В.Л.), а над теми, кто бешеными усилиями эту державу разрушал, над Ельциным, его кликой и их вашингтонскими хозяевами"
Вот такая у этих организаций "морда лица". Кстати, Михаил Зотов записался в общество Малинина, который после визита в Москву перешел к решительным действиям по развалу Международной ассоциации бывших советских политзаключенных и жертв коммунистического режима со штаб-квартирой в Нью-Йорке. Разве в письме Зотова не призыв в "кровавой пугачевщине сбросить накинутый Западом рабовла-дельческий хомут"?! Разве газета, выходящая под псевдонимом "Правда", не опубликовала недавно откровенно фашистскую статью «Сатанинское племя»? Это не коммунистическая ли газета, созданная Лениным, обвиняет евреев в ритуальных убийствах, совершенных не когда-нибудь, а весной 1993 года? Нагнетается истерия, указан "враг", Это евреи и их ставленник Борух Эльцин — враги народа. Читал я такую галиматью и в белорусских газетах, бушует она и в украинских изданиях, несмотря на то, что лице-мерный Кравчук, напялив кипу, изобразил акт покая-ния у Стены Плача. Зотов призывает к суду над Ельци-ным и его кликой и их вашингтонскими хозяевами. Как это все знакомо до слез!

А вот свеженькое сообщение из Москвы: начальник главного управления охраны президента России генерал Михаил Барсуков сообщил, что а 1992 году было более 100 фактов, когда высказывались намерения террористического характера в отношении пре-зидента. В основном это анонимки, телефонные звонки, высказывания в прессе. За 5 месяцев 1993 года уже отработано более 45 таких случаев. Генерал считает, что они исходят в основном от людей психически неполноценных.
Как бы не так: в действиях и писаниях Зотова, Малинина, Никифорова, все очень даже продумано.

4. МОЧА ГЕРЦОГА, ПОЧЕРК - КОРОЛЕВЫ

В некотором царстве, в некотором государстве король однажды проснулся и перед окнами своей опочивальни увидел на сугробе тщательно выписанную информацию: "Король дурак и рогоносец". Он призвал начальника своей безопасности и потребовал выяснить, кто сотворил такое безобразие. Через полчаса получил исчерпывающий ответ,- моча герцога, почерк — королевы.

Мочa, которую из-зa нeдeржaния выливaют нa Ассоциaцию Мaлинин и Никифоров — безусловно, их. А вот писающим "стилом", бесспорно, движет майор Пронин. И тот и другой выдают себя вовсе не за тех людей, кем являются. Оба "стучат". И цель у обоих весьма прозрачна: опорочить порядочных людей. Формулировка, за что наши герои были изгнаны один из «Мемориала», два других — из аме-риканской ассоциации, практически одна: за подделку документов, самовольное расходование средств, "темное" прошлое и сегодняшнюю прокоммунистическую позицию. Впрочем, позиция и убеждения — это личное дело каждого, за это никто никого не осудит. Но когда начинаются активные действия — это уже другое.

Вернувшись из Москвы, Малинин к ним и приступил. С помощью С. Никифорова разослано "Воззвание к мировой общественности", в котором обливается грязью деятельность ассоциации и ее президента Александра Болонкина. Основной упор делается на то, что Болонкин якобы раскаялся в своей правозащитной деятельности и его заявление об этом было передано по Центральному телевидению. Более того: в еженедельнике «Неделя» опубликовано интервью с Александром Александровичем, в котором он осуждает деятельность академика А.Д. Сахарова и А.И. Солженицына. При этом широко цитируется выступление по ЦТ и в качестве приложения распространяется интервью.

Да, эти факты из биографии Болонкина хорошо известны, как и то, что "раскаяние" было выбито из него десятью годами строгого режима, тремя годами пыток в камере и угрозой нового срока. В полумертвом состоянии его заставили прочитать составленную КГБ бумагу. Выбор у Александра Александровича был один: или это, или смерть. Никто из диссидентов его не осудил, они знали, каким образом выбиваются такие "покаяния" и "отречения". Более того: в защиту Болонкина выступали академик А.Д. Сахаров, Елена Боннэр, «Амнисти интернэйшнл». Встает весьма интересный вопрос: где Никифоров, Малинин и компания раздобыли текст выступления Болонкина по ЦТ, переданный во время трансляции хоккейного матча СССР — Чехословакия, если состряпанную в КГБ бумагу, которую Александр Александрович прочитал, не отрываясь от текста, он сам держал в руках только один раз? Архивы КГБ пока еще не для всех открыты. Как же текст мог попасть в руки Малинина и компании? Неужели еще в 1982 году они были столь предусмотрительны, что записали все это на пленку?

А что касается интервью с Болонкиным, опубликованным в «Неделе», его обращении к политзаключенным прекратить борьбу, то автор этих "произведений" "журналист в штатском" Леонид Колосов никогда с Болонкиным не встречался. Более того, этот "известинец" — личность известная. И к журналистике имеет лишь такое отношение, что пришел в редакцию в звании старшего лейтенанта КГБ, а ушел в звании подполковника. Этот профессиональный чекист недавно сам рассказал в российской печати о том, как работал под прикрытием журналиста. Это не покаяние, а прием многих офицеров разведки, "пришедших с холода"; как правило, тех, кто уже засвечен. Этот самый подполковник Колосов и "брал интервью" у Болонкина, не видя его в глаза. Так у них было принято. Только вот подпись под материалом в «Неделе" осталась. Колосов хорошо теперь знаком журналистскому миру Москвы, только, естественно, теперь в «Известиях» и «Неделе» не работает, а получает чекистскую пенсию, хотя люди из этой конторы в отставку не уходят, а остаются в так называемом "действующем резерве", выполняя определенные задания и теперь. Столкнуть между собой людей, создать параллельные структуры с целью нейтрализовать противника — излюбленный прием товарищей чекистов. В этом деле для них нет преград ни в море, ни на суше. Вот как описывает разведчик в недавно опубликованной своей отнюдь не покаянной статьи то, чему его обучали: «Еще учась в разведывательной школе номер 101, которая находилась в предместье Москвы, запомнил я высказанные моим наставником три заповеди: не люби никого, кроме членов Политбюро ЦК КПСС, ибо КГБ верный слуга партии; ни суй нос, куда не следует, ибо чем больше знаешь, тек раньше умрешь; не спи с женой "брата" и сотрудницей аппарата». Таков моральный кодекс чекисте, который сляпал интервью с политзэком, не видя его в глаза. И вот эти чекистские писания поднимаются компанией Малинина, Никифорова и прочих на щит для того, чтобы опорочить Болонкина. Кстати, в советской прессе о Болонкине писали и после его отъезда в США, но это провокаторов не интереcует, поскольку не работает на гэбистскую версию. В частности, журнал «Огонек» (#4, 1989 г.) опубликовал статью Анатолия Головкова «Время на размышления». .Это нe чекистская стряпня, а глубокие мысли публициста. Их не надо было извлекать из чекистских спецхранов — открытая печать, «Огонек» периода Коротича. Посему позволю себе процитировать несколько отрывков из этой статьи.

"Почти четверть жизни он провел в исправительно-трудовых колониях и ссылке. Болонкину многиe завидовали: за что не возьмется, все вроде бы получалось легко, играючи. Знаменитый Олег Константинович Антонов пригласил его в свое КБ ведущим аэродинамиком, и поднимались в небо рассчитанные им самолеты—АНы. (О том, что Болонкин рассчитывал ракеты, на которых летали в космос первые космонавты, в 1989 писать еще было нельзя -— тайна. — В.Л.) 38-летнего доктора наук ждали свои геройские звезды и лауреатские медали. Он имел все, о чем мечтаетя» человеку, ни в чем не нуждался. Лишь одного не мог добиться — внутреннего согласия души. Он не мог жить во лжи. И пострадал за преждевременную гласность.

Более 400 суток его продержали в штрафных изоляторах и не менее 1000 — в помещениях камерного типа. Жил надеждой, как любое существо, запертое в капкан. Старался тренировать отвыкающий от нагрузки мозг Обгоревшей спичкой по изморози бетонных стен царапал чертежи, формулы, тренировал память. Однажды в бессонной тишине карцера явилось ему среди ночи чудо дивное — звездолет. Реальный, свободный корабль парил в звездном пространстве, гонимый солнечным ветром. Он набросал эскиз. Так родилась идея движителя нового типа. (Кстсти, чтобы он не писал формулы на стене, чекисты ик так покрасили, что писать стало невозможно. — В.Л.) Он мерз и голодал, его избивали подсаженные э камеру уголовники — терпел. Старался не впадать в отчаяние. Но покоя ему не давали. Стал распускать ткань арестантской куртки, делать веревку. Но роба оказалась слишком ветхой, удавка не выдержала его веса.

За десять дней до окончания срока Болонкина обвинили в "антисоветской агитации и пропаганде среди заключенных".
— Меньше десяти лет тюрьмы и пяти лет ссылки не получишь, уж мы постараемся. Подумай о себе. Может, раскаешься? — предложил следователь КГБ.
Раскаяние было обставлено по всем правилам. Выдали по такому случаю накрахмаленную сорочку, галстук, пиджак с чужого плеча, машинописные листки, в которых он всесторонне себя бичевал, предупредили, чтобы читал без запинки и не вздумал импровизировать.

В «Неделе» N16 за 1982 год появилась статья «Прозрение», пересказывать которую просто неприятно.

Но его из Сибири не выпустили: продержали в ссылке до самой перестройки. Технические идеи и изобретения, родившиеся в тюрьмах и колониях, легли в основу 13 научных работ, которые были тут же засекречены. Специалистов такого класса, как Болонкин, у нас не тысячи и даже не сотни. Возможно, единицы. А кому он был нужен, этот Болонкин? Кого интересовало, что его открытия и изобретения сэкономили стране миллионы рублей? Сколько бы он мог еще сделать!

Сетуя на "утечку мозгов", мы стоически продолжаем обеднять свое Отечество, разбазаривая таланты с такой щедростью, словно у нас существуют их тайные залежи".
Это написано про Александра Болонкина после того, как он покинул родную страну.

В России всегда крепки были задним умом; это подтверждает пословица: что имеем, не храним, потерявши — плачем.

Известная контора глубокого бурения, как бы она теперь не именовалась, свою гнусную деятельность продолжает. Это в ее стиле создание параллельных структур для размывания того, что невозможно уничтожить.

Недавно в российской печати опубликовано интервью с предпринимателем, который до падения Берлинской стены был генералом КГБ, возглавляв-шим резидентуру в Германии. В этой стране резидент работал под "крышей" ... неонацистской, фашистской организации. Вот кто помогал, вносил весомый вклад в возрождение фашизма! И очень даже квалифицированно, с глубоким знанием дела!

Почему генералы КГБ, в частности, такие одиоз-ные фигуры, как Стерлигов, возглавляют самые гнусные, самые коричневые организации России и не только ее? Да потому, что свиная рожа фашизма это не маска, а суть тоталитарного режима — развитого социализма или недоразвитого коммунизма, фундаментализма и прочих "измов", сколько бы их не выдумывали. Все это близнецы-братья, которым по методам и тактике борьбы незачем маскироваться. Ведь маску, сросшуюся с мясом, и от лица не отдерешь.

Ложь, как сажа: не обожжет, так измажет. Вот для этого дела весьма полезны подставные организации. Хотят того или нет их лидеры и члены, вот на .что направлена их разрушительная работа, воззвания к мировой общественности, открытые и подметные письма. Не так уж это все глупо и безобидно. Возня Малинина, Никифорова и иже с ними активизировалась как раз в то время, как Международная ассоциация жертв коммунистического режима заканчивала успешные переговоры с благотворительными фондами Соединенных Штатов о материальной помощи людям, проведшим лучшие свои годы и потерявшим здоровье на сталинских "курортах". Речь шла о трех миллионах долларов. Благодаря стараниям "друзей" все сорвано.

То, что выписано мочой на снегу, исчезнет бесследно, едва пригреет солнышко правды. Только вонь останется. Да из-под растаявшего сугроба мелькнут мохнатые уши незабвенного майора Пронина. Надо быть слепцом, чтобы их не заметить.

Влaдимир Лeвин (Нью-Йорк)

Возрaт к гл. cтр.